[Thorin-Oakenshield]

Название: Буду рядом
Автор: SofiaSain
Персонажи: Фили/femОри, все остальные
Жанр: романтика, гет
Предупреждения: femОри, AU
Рейтинг: PG-13
Посвящение: в подарок  Ксежи О*Ри

- Я иду с вами.
- Нет, не идешь.
Девушка скептически осмотрела братьев. Их взоры были тверды, ясно давая понять, что они не собираются отказываться от своего решения. Ори была милой и тихой девушкой, но достигнув совершеннолетия всего лишь несколько месяцев назад, она еще могла называться подростком и вести себя соответственно, хоть никогда и не позволяла себе истинно подросткового поведения. Но ей не оставили выбора. Она равнодушно пожала плечами:
- Хорошо. Идите. Развлекайтесь. Убеждать меня, что путешествие в компании десяти гномов – опасно, пусть и в Эребор – глупость. Я понимаю, что никто из вас не рискнет сразиться с драконом, а все остальное – прогулка. Пусть тяжелая, но все же. Поэтому я прихожу к выводу, что вы соскучились по мужской компании и гулянкам. А у меня наконец-то появится возможность уехать из Эред-Луин и поискать библиотеки.
Дори застонал, а Нори поднял за его спиной два больших пальца, пряча ухмылку в усы. Старший брат, берегший Ори как зеницу ока понимал – она действительно уедет в одиночку.

Так Ори отправилась в поход.
~~~
Гномы довольно переговаривались, сидя у камина в домике мистера Беггинса. Ори же предпочла расположиться на крылечке. Света от фонарика, подвешенного у двери, вполне хватало, чтобы видеть, что она пишет. Девушке нравилось вести что-то вроде дневника, который больше смахивал на летопись ее семьи. Она гордилась своей работой, потому что даже обычные будни ей удавалось описать интересно. А теперь, путешествуя с самим королем – у нее вполне может получиться величественная сага.
Дверь открылась, выпуская свет из дома. На пороге стоял наследник.
Фили с любопытством изучал Ори во время ужина и после. Она была не самой красивой гномкой, но ее попытки скрыть свою женскую сущность под новенькой пацанячьей одежкой – умиляли принца. Хотя в чем-то, конечно, это имело эффект. Только когда она разделась к ночи, оставшись в одних штанах и свитере, он разглядел две небольшие выпуклости на груди и скрытую за мешковатыми штанами округлость бедер. И то, только когда она нагнулась поднять упавшее перо.
Она была смешной и из-за одежды и из-за провальных попыток казаться скромной. Торин рассказывал ему о каждом участнике похода, и получалось, что все, кроме Бофура, Бифура и Бомбура – им какие-то родичи. Кто-то ближе, а кто-то седьмая вода на киселе. Так, семья Дори относилась к какой-то дальней ветке Дуринского клана, но не была им кровниками. Их можно было назвать отпрысками обедневшей придворной семьи. В любом случае – Ори получалась из тех девушек, перед которыми принцы обязаны кланяться при встрече, как перед дворянкой женского рода, не леди, но дамой, на что получать реверансы в ответ. Это было важным знанием для него, он так воспитан – приучен обращать внимание на подобное.
Но Ори, казалось, глубоко наплевать на то, что она является дамой. Короткая стрижка, ни малейшего намека на желание подчеркнуть свою молодость и прелесть одеждой или украшениями, и двойственное поведение, заставлявшее смеяться в кулак. Ее глаза блестели любопытством и озорством юности, но она очень не хотела позорить братьев перед королевской семьей. Поэтому намеренно сцепляла руки в замок, засовывая беспокойные пальцы в мягкие вязанные варежки. Намеренно отводила взгляд, старалась молчать. Но беспокойная натура и пара кружек пива заставили ее позабыть о своих попытках, со смехом хлопать Кили по плечу, изрыгать из себя отрыжку и принимать дружеские объятья Кили, даже не морщась от его громового хохота прямо ей на ухо. Напротив, она лишь больше закатывалась сама, а ее рыжий брат, хитро щурясь, незаметно наполнял ее кружку. Фили, глядя на ее поведение за столом, так и представил картину того, как группа простой молодежи выпивает где-то в тавернах Эред-Луина и Ори, которая не может похвастаться девичьей красой, со своим задором и легкостью имеет целую кучу парней в лучших друзьях, не мало ни заботясь о том, что кто-то из них может найти привлекательным сам ее смех, а не внешность. Что ж… пленяться ее смехом он не собирался, но вот подружиться был не против. И для того, чтобы в походе не было темных лошадок, и для того… просто потому что.
Ну а теперь он ее просто застал врасплох, заставив вздрогнуть и подскочить. Но она тут же рассмеялась, сверкнув белыми зубами в ночной темноте. Парень присел рядом, указав на тетрадь:
- Это что-то личное или ты пишешь… ну, сказки, истории?
Она кивнула:
- И сказки тоже могу. Тебе нравятся сказки? – в ее голосе послышалось легкое удивление.
Фили улыбнулся:
- Всегда нравились. Только это секрет – я же такой суровый воин и наследник, мне нельзя.
Девушка усмехнулась грубовато, но это было неожиданно приятным в ее исполнении:
- Я никому не скажу. А какая тебе нравится больше всего?
- Больше всего мне нравились те, благодаря которым Кили быстрее засыпал в детстве. Он, честно говоря, уже родился с шилом в жопе.
Ори тихо рассмеялась:
- Ты уж извини за откровенность, твое высочество, но мне кажется, что вы оба такими родились.
Фили хитро улыбнулся:
- А это тоже секрет.
Сказки. Подумать только… С другой стороны – это необычно. Гном, который витает в облаках. Но чего еще ожидать от юной девушки, достаточно смелой и преданной семье, чтобы пойти в такой поход, и достаточно мечтательной, чтобы весело щебетать о чем-то и улыбаться, не смотря на смущение и, наверное, страх неизвестности.
Фили улыбнулся и включился в ее повествование, довольно забавное! – о ее первом знакомстве с книгами.
~~~
Ори была очень рада тому обстоятельству, что ее легко приняли в отряд. И даже почти на равных, что вызывало в ней приступ гордости. Но еще больше она радовалась, что молодые наследники решили с ней подружиться. Они были добрыми по натуре, это было видно невооруженным глазом. Но они не были обязаны ей ничем. И все же – они решили сблизиться с ней. И она радовалась, потому что без друзей, настоящих, близких, тех, кто встанет плечом к плечу, и подаст руку, и обнимет с поддержкой – без них этот поход было бы пережить намного труднее.
Ори уже давно привыкла думать обо всех молодых парнях, как о друзьях. Ни единой мысли о том, что когда-нибудь ей захочется посмотреть на мужчину, ну… как на мужчину – не возникало. Для нее все были равны, все были одинаковыми. Обнять Фили или Кили так же, как она обнимала братьев и старых приятелей, что остались в Синих горах – это было так же естественно, как вздохнуть. К тому же – не так уж часто она это делала. Только в крайних случаях.
Когда ее сняли с тролльского вертела, например. Снял ее Кили, с легким беспокойством заглянувший в глаза:
- Ты в порядке?
Она кивнула, но пробежавшую по телу нервную дрожь унять не смогла. Кили почувствовал эту дрожь под ладонями, которые лежали на ее плечах, и сочувственно притянул ее к себе:
- Эй, ну чего ты?..
Девушка облегченно стиснула руками твердое, надежное тело. И тут же со спины ее обняли еще одни руки, а светлые косички защекотали ухо:
- Испугалась?
- Конечно! – Ее голос был глух, теряясь в складках Килиного плаща. Она хотела посмотреть, как там братья, но отходить от друзей, что надежно укрыли ее от закончившегося уже страха – не хотелось. Бофур, помогший одеть Бифура, тоже обнял их троих, со смешком бросив:
- О, дает девка – в одном исподнем с парнишками обжимается. А как же я?
Чумазая Ори со смехом стиснула и его, после чего оттолкнула от себя мужчин, велев им убираться. Парни ушли, посмеиваясь. Благополучное разрешение ситуации способствовало повышению настроения. Оделась она спокойно, даже не уходя с поляны. Внимания на нее никто не обращал.
В общем-то, поначалу ее пытались выделять, отворачиваясь, когда она снимала верхнюю одежду ко сну, будто думали, что она вот-вот разденется догола. Но потом, после нескольких инцидентов, когда ее скромное, не отличавшееся от мужского белье разглядели во всех подробностях, на нее перестали обращать внимание. Дело в том, что девушка вертелась во сне и раскрывалась, демонстрируя всему миру подштанники и просторную нижнюю рубаху без выреза. Ничего не могла с этим поделать. Однажды, когда парни неосторожно пристроились неподалеку, оба проснулись от того, что им поперек пуза что-то больно и с силой упало. Это оказались ноги Ори, коленками расположившиеся на животе Фили, а пятками на животе Кили. И, если младший принц, прохихикавшись и поиграв с пяткой девушки, которая смешно дрыгала во сне ногой от щекотки, быстро уснул, то Фили, ощущавший прижимавшуюся к боку теплую девичью попу – испытал несколько странных минут. Зато они поняли, почему братья не ложатся спать рядом с сестрой, даже в прохладные ночи.
~~~
Эльфам даже в голову не пришло предлагать Ори отдельные покои. Тем лучше. За проведенное вместе время Фили странно привязался к ней, и не хотел, чтобы она уходила. Ори, с ее двойственным характером, словно освещала и делала не такими страшными те опасности и неприятности, что встали у них на пути. Она всегда была тихой и ненавязчивой, быстро строча что-то в своей тетради или рисуя. Но если ей дать понять, что ее общество будет приятным и нужным собеседнику – она превращалась в довольно разговорчивую, а порой и дерзкую гномку, не стеснявшуюся смеяться и дразнить самих наследников, или даже стариков.
Так случилось и тем вечером. Она уточнила у парней:
- Как вам эльфийки? Нет жара от их неземной красоты?
Фили и Кили фыркнули, а Бифур неожиданно встрял в разговор, рублено ответив:
- Тощие. Писклявые. Если женюсь, то на тебе.
Ори рассмеялась, подхватив:
- О, это будет славная семейная жизнь! А на день Дурина я буду полировать и украшать топорище! – Она ткнула пальцем в лоб гнома. Тот ухмыльнулся, и повернулся к парням, постучав себя по лбу:
- Девкам нравлюсь. Не то, что вы.
Развеселившийся Кили обхватил девушку за плечи, заявив:
- Ха! Грызи свою траву и завидуй. Если ей и выбирать, то она выберет меня – да? – Он посмотрел на нее трогательным взглядом ребенка. Ори расхохоталась, не сумев ничего ответить, только фыркая в сгиб его локтя. К ним присоединился Бофур:
- Нет, серьезно, они тебя измучают. Просто признайся им, что давно влюблена в меня и мы закроем эту тему.
Ори, сквозь заливистый, хрипловатый смех ответила:
- А никто из вас не подумал о том, что каждому до мастера Оина или мастера Балина еще расти и расти?
Оин, в очередной раз доказавший, что его глухота весьма избирательна, с кряхтением придвинулся к общей компании, улыбнувшись девушке и нарочито игриво подмигнув:
- Ты как выберешь между мной и Балином – скажи обязательно. Пойду к Дори свататься! – И он горделиво подбоченился – чем не жених?!
Тут уж грянул громовой хохот.
Да. Именно так. Она не свет и краса. Она – смех. Она несла легкость и смех, даже тогда, когда ее не было рядом. Потому что этой ночью Фили улыбался, видя во сне, как Ори и Оин обмениваются клятвами у алтаря. А о том, что во сне Оин постепенно помолодел и превратился в Фили – принц не помнил по пробуждении. Только ощущение веселья и легкости, которое Ори может принести даже в грезах.
~~~
Там в горах, когда половина из них едва не погибла – Ори ощутила едва ли не самый сильный страх в своей жизни. Смотреть, как братья и друзья летят навстречу смерти, броситься вперед, в бессознательной попытке добежать, ухватить, спасти, и выжить только благодаря удержавшему ее Двалину – все это выбило девушку из колеи, сделав ее на этот вечер именно девушкой, а не задорным пацаненком, которым она ощущала себя большую часть жизни. Сегодня ей хотелось метаться от одного гнома к другому, подкладывая теплые одеяла под поясницу пожилым, проверяя не перевязанные беззаботно царапины и ссадины молодых. Даже Торин уже не смущал, ей просто хотелось помыть и помазать мазью эту нехорошую царапину у него на лбу.
Девушка все время вертелась рядом с братьями, то и дело ловя их недоуменные взгляды. Они впервые видели ее такой. В конце концов Дори поймал ее и крепко обнял, позволив ей расслабиться в своих руках, прижимаясь к нему так же, как в детстве, когда она изливала ему свои расстройства и жаловалась на неудачи. А потом и Нори присел рядом, протянув ей руку. В детстве она всегда держалась за его крепкую, сильную руку, когда ей снились кошмары или было страшно. Именно к нему она прибегала искать защиты.
Но долго это не продлилось. Утешать маленькую девочку – это одно. А вот обнимать с двух сторон взрослую, сильную девицу – совсем другое. Немного отстранившись от них, Ори уточнила:
- Вы будете спать рядом?
Нори округлил глаза:
- Э, нет. Мы тебя любим, конечно, сестренка, но твой удел – спать всю жизнь в одиночестве. Ну, или с тем сумасшедшим, которому это не помешает.
Ори рассмеялась, прогнав братьев от себя. Но уснуть не могла долго.
Пока по обе стороны от нее не плюхнулись принцы. Вокруг них за этот вечер она тоже успела насуетиться. Теперь смущалась, вспоминая свое поведение – как курица наседка. Курлычет и носится, а без толку.
Кили уснул мгновенно, повернувшись к ней спиной, и натянув плащ на голову. Она ощущала бедром его задницу и боком – приятное тепло от спины. Ей было хорошо и, наконец-то, спокойно. Но уснуть все равно не получалось. Что-то непонятное и беспокойное шевелилось в груди, мешая расслабиться. Что-то страшное и отчаянно горькое, словно она снова видит, как скала, на которой стоят братья и наследник, врезается в гору. Этот страх сворачивался внутри, вызывая почти панику и какую-то злую влагу на глазах. И сказать им обо всем, что она чувствует – она не может.
Фили, немного полежав в тишине и прислушиваясь к ее неровному дыханию, протянул руку, просунув ее под шеей девушки, крепко прижал ее к себе и тихо проговорил на ухо:
- Я тоже за всех испугался. Не пытайся больше умереть, хорошо?
Почему-то именно сейчас ее начала бить дрожь, которая знаменовала собой выход из шокового состояния. Не когда ее обнимали братья, не когда она бегала, ухаживая за гномами, а именно сейчас, когда ей было тепло с двух сторон и ее защищали друзья. Фили ощущал, как она дрожит, и только сильнее стиснул Ори, когда почувствовал, как намокает ворот его рубахи и шея – до этого он не встречал девушек, которые умеют так тихо плакать. Впрочем, обессиленная Ори быстро уснула. И никогда еще ей не спалось так спокойно и надежно. Уютно. Где-то посреди ночи она тоже обняла его, и уже не ворочалась.
~~~
Фили переживал за брата, которого они с Торином инстинктивно закрыли собой, он переживал за Торина, над которым позднее так издевался узнавший его гоблинский вождь, переживал за каждого из гномов, за пропавшего невесть куда Бильбо, за исчезнувшего Гендальфа, за Ори. Хоть ее было не видно и не слышно за спинами братьев, в той круговерти на мостках он заметил, как ее награждали щипками и тумаками, не слабее, чем всех остальных. Конечно, она была гномкой! Конечно, она воспитывалась как воин! Она крепкая и сильная, но… не дай Махал кто-то из этих тварей каким-то образом прознает, что она девушка. И не дай Махал ей достанется еще больше. И как бы вызволить ее, если учесть, что их всех убьют? Как сделать так, чтобы дать Ори и Кили фору? Пусть бегут, он и остальные – их прикроют! Только куда бежать, и как это провернуть, и…
Нет. Глупые, иррациональные фантазии. Надо подобраться поближе к ней. Когда на них нападут, он будет сражаться до последнего, но сам зарежет ее. Если придется.
Фили оглядел тронный зал и массы гоблинов, смотрящих на них отовсюду. Придется. Ори или Кили? Младший брат наверняка погибнет, сражаясь. Значит Ори. Светлая, смешливая, немного грубая, но такая маленькая и напуганная. Фили проверил один из потайных ножей, которые не нашли гоблины. Убедившись, что Нори смотрит на него, Фили показал языком жестов: «Я убью ее». Нори хмуро кивнул, и подвинулся, позволяя Фили протиснуться к девушке.
~~~
Сидя за столом в волшебном доме Беорна, Фили даже не находил в себе сил изумляться диковинам. Во первых – все колдовство изначально вредное. Может и не плохое. Но вредное. Польза есть в том, в чем ты можешь быть уверен, польза в надежности, а не в волшебстве. Поэтому гномам было немного неуютно в этом доме. Даже Ори оглядывалась хоть и с любопытством, но настороженно. Фили же смотреть на нее почти не мог. Заплывший фиолетовый глаз девушки, царапины на щеках, порванная одежда – все это сердило его. Она так доверчиво общалась с Фили и Кили, а они приходили к ней с утешениями только тогда, когда ей утешения были нужны, но ни разу тогда, когда надо было предотвратить события, расстраивавшие ее. Иными словами – еще ни разу они не защитили ее. Кто угодно мог бы возразить, что они не обязаны. Даже лучшие друзья и братья не обязаны. Но она не просто друг. Она более слабый друг. Она девушка. Одна из редких драгоценностей всего народа. И она доверяет им двоим, дружит именно с ними. А в походе к ним уходит едва ли не чаще, чем к братьям. Она несет им смех, с ней они привыкли спать вповалку, их портретами заполнен ее альбом, она… она под их защитой, и это даже не обсуждается. Только выходит, что защитники из них…
Фили хочет хоть как-то показать, что она не просто придаток к ним, не просто «одна из трех младших» в отряде, вынужденная сблизиться с остальными молодыми, но что она действительно друг им. Кили ничего доказывать не надо. Ему всегда хватает только улыбки и взгляда, чтобы дать понять, как он тебя любит и рад видеть. Кили всех на свете любит. А вот Фили приходится прикладывать чуть больше усилий. Только Кили может читать в его глазах – остальные так не умеют.
Он подходит к Ори, и говорит:
- Дашь мне свою тетрадь и грифель?
- Зачем? – Здоровый глаз округлился удивленно, заставив Фили мягко, почти ласково улыбнуться:
- Я ничего не буду читать, обещаю. Просто впишу кое-что.
Ори кивнула, с подозрением глядя на принца, ушедшего в одинокий угол и принявшегося писать. Когда любопытная девушка попыталась приблизиться и подглядеть, возникший из ниоткуда Кили увел ее.
Фили же вписал:
«Запись Фили Сангваддула, наследника Эребора, сына Дис, внучки Трора, сестры Торина, Короля-под-Горой.
Вот один из самых славных воинов отряда Торина Дубощита, доказавшего свою верность и доблесть, мастерство которого запечатлено в этой летописи. Воин этот силен и страшен на поле боя, но когда минует гроза, то в чертогах короля, у трона встанет как прекрасная дама, и весь свет будет склонять головы пред ее доблестью и красой. Ори Ланнул, воительнице-летописцу поет славу наследник и весь королевский род».
Ниже он нарисовал ее портрет. Не так великолепно, как умела это делать она, но весьма неплохо. Он наследник и принц, и оба они должны уметь многое. В том числе и владеть искусством, показывающим красоту. Фили мог рисовать, и его обучали этому. А вот у Кили пальцы были заточены исключительно под каракули. Зато, стоило младшему принцу запеть, и остальные голоса замирали. Ни один из них этой стадии своего обучения не любил, и старался не демонстрировать. Но Фили подумал, что это как раз тот момент, когда он может открыть свой секрет.
Глядя на портрет Ори ему показалось, что он несколько преувеличил ее красоту. Но он рисовал то, что видел в своем воображении. И если она именно такой ему видится, такой запомнилась и такой представляется – тем лучше. Она заслужила, чтобы ее видели красивой. Когда-то найдется гном, который увидит это наверняка, а не на бумаге или в воображении. Когда-нибудь он найдется, и Ори будет счастлива.
Фили понял, что будет с нетерпением ждать этого момента – он очень хотел порадоваться за нее. Хотел ей счастья с тем, кто не позволит, чтобы ее лицо снова выглядело… так.
~~~
Ори тихонько писала летопись, сидя в своей комнатушке. Ей было интересно – у эльфов все камеры такие, или есть и изолированные комнатки для задержанных, и мрачные подземелья для преступников? Потому что она находилась именно в комнатке. Небольшой и скудно обставленной, но вполне терпимой. У нее была лежанка, крохотный, но высокий столик и стул, забираясь на который она не доставала ногами до пола. И у нее была свеча, которую она с трепетом экономила.
Кормили ее регулярно, но она никогда, даже когда приносили еду, не слышала остальных. В первый раз, когда дверь открылась, она что было сил заорала туда:
- Нори!!!
Но ответа не последовало. Эльфийка в военном доспехе, что стояла у дверей и стерегла пленницу, нахмурилась и проговорила:
- Не кричи. Сорвешь голос. Кто из них Нори? Как он выглядит?
Ори дерзко воззрилась на рыжеволосую дылду, выпалив:
- Он гигант с зеленой бородой, горящими глазами и когтями!
Эльфийка фыркнула:
- Как и все вы. Пиши свои сказки, уважаемая гномка.
Она даже изобразила насмешливый кивок головой, после чего закрыла дверь, поворачивая ключ в замке. Ори бросилась к двери:
- Почему вы нас держите? Где остальные, что с ними?
- Они здоровы и буйствуют.
Вот и весь ответ. Что ж – это хоть что-то. Наверняка Нори придумал, как выбраться. Она знала о тайной профессии брата и верила, что рано или поздно он вытащит их.
Ох, хоть бы у Дори была камера без сквозняков! У него сводит спину, если дует.
Ори быстро соображала, и смогла сделать правильные выводы. Несколько ночей она не слышала ни шороха, значит она далеко от остальных гномов. Дылда обратилась к ней в женском роде, значит они сделали для Ори, как для женщины исключение и, что очевидно, поместили в более уютное место. Удивительный народ.
За несколько скучных дней и ночей в ее тетради появилась зарисовка ее комнаты, портрет эльфийского короля, сделанный по памяти, его советника (или приближенного) – беловолосого эльфа, что стоял у трона. Возможно, он был родичем короля, потому что между ними было сходство. Портрет двух эльфов, которые по очереди приносили еду и эльфийки-воительницы, которая каждый раз с ней заговаривала. Она спрашивала об остальных, пытаясь выведать их имена и внешность. Однажды, когда она в очередной раз допытывалась, как зовут Ори, гномка вспылила, грубо бросив:
- Сама бы представилась, курица лохматая.
- Мое имя – Тауриэль.
- Барлог язык сломает.
Эльфийка усмехнулась:
- Вы все упрямы, но молодость вспыльчива. Среди вас есть еще молодежь. Они дерзкие и наглые, прям как ты. Мы водим их на допросы чаще, и говорим им, что тебя нет в общих камерах потому, что когда наше терпение лопнет, и мы захотим услышать ответы наверняка – начнем мучить тебя первой. И виноваты в твоих страданиях будут они. Они так сердятся каждый раз. Знаешь, как их зовут? Они представились Мили и Ванили.
Ори фыркнула, после чего расхохоталась в лицо эльфийке:
- А Мили – это который?
- Темноволосый, с непомерной наглостью. Ванили – который светлый и надменный настолько, словно он не хуже эльфийского лорда.
Ори развеселилась:
- Можешь передать им мои слова? Передай, что Лоли еще держится, не смотря на то, что меня мучают и морят голодом.
- Лоли, значит. – Эльфийка улыбнулась. – Я передам. А ты подумай вот над чем. Скорее всего, мы конфискуем твою тетрадку. Это, конечно личное, но мы не станем в нее заглядывать. Разве что она случайно откроется как раз на той странице, где ты пишешь о своих спутниках. Ты же пишешь?
Ори зашипела:
- Вам придется сначала меня убить.
Тауриэль холодно ответила:
- Это не будет трудно.
Ори же нагло усмехнулась:
- Разумеется. Труднее тебе будет потом ходить лысой, с выдранными патлами. Завещаю – с твоими волосами в моих кулаках меня и похороните. – После чего нарочито невинно округлила глаза, с ядовитой благожелательностью добавив, - Ой! Что это я наивная – решила, что ты сама меня придешь убивать. Нет, на это надеяться не стоит – ты же трусиха. Ты постоишь у двери, верно? Тогда хороните с патлами того, кого я поколочу перед смертью.
Улыбка Тауриэль не дрогнула. Только, прежде чем закрыть дверь, у Ори забрали огарок свечи. Плохо. Ох, хоть бы парни не поверили тому, что эльфы им наговорили про нее! Действительно взбеленятся же! Особенно Кили. Нет, скорее Фили. Ори начинала понимать, что горячность Кили – скорее маска, прикрывающая его спокойствие от внешних раздражителей и ран, в то время как кажущийся спокойным Фили, внутри как открытое пламя…
А потом появился мистер Бэггинс.
~~~
Когда она очнулась, то первым делом почувствовала запах. Пахло яблоками и… мокрым Фили. Удивительно – она и не знала, как сближают совместные ночевки. Только сейчас, когда она выходила из обморока, в голове завертелись какие-то сторонние, незваные и неподходящие ситуации мысли. Она поняла, что знает, как пахнут друзья. Она знает, что Кили пахнет разгоряченной кузницей, жженой кожей, немного хвоей и почему-то сладкими грушами. А Фили пахнет полынью, медом, рудниками и расплавленным металлом. И сейчас этот запах был острым, каким-то сырым, смешиваясь с запахом яблок. На ее голову опустилась тяжелая рука. Не гладила, не перебирала волосы. Просто лежала, замерев. Ори вздохнула, и открыла глаза.
Бочки лежали у берега, а гномы, измученные, мокрые и сердитые, обессилено валялись на земле. Наверное, им надо было торопиться и уходить, но она осознала, что никакая сила не заставит ее подняться на ноги. Наверное, так же думали и остальные.
Она поняла, что лежит на земле, а ее голова покоится на коленях Фили. Именно его рука лежала у нее на голове. Сам принц дремал, прислонившись спиной и головой к дереву. Солнце бликами играло на заколках, держащих косички его усов. Кили тоже дремал, но дальше, расположившись на влажном, мягком песке.
Фили почувствовал ее пробуждение и проснулся сам, почему-то серьезно, без приветственной улыбки посмотрев ей в глаза:
- Ответь мне честно – они врали? Они сказали, что издевались над тобой. Они…
Девушка спешно заверила, приподнявшись на локте и сжав его ладонь в своей:
- Нет! Нет, что ты! Это же эльфы. Они врали. Они сами меня дразнили. Приходили в мою маленькую комнатку и говорили, что врут вам. Я так переживала! Но со мной все было хорошо. Большую часть времени у меня была свеча, и у меня была кровать и одеяло. И меня кормили постоянно, а пару раз даже приносили сидр. – Она замолчала, поняв, что тараторит. А еще она засмущалась, не понимая, что означает выражение его глаз. Фили все еще был серьезен, не улыбался, и смотрел на нее так… ну, она бы сказала «сердито», но это была не злость. Что-то, чему она не знала названия.
Наконец он кивнул, снова откинувшись на ствол, прикрыв глаза и буркнув:
- Хорошо.
Девушка решила подумать об этом позже, а сейчас – сползать проведать братьев. Подняться на ноги она все еще не решалась. И она действительно поползла. На четвереньках. Ну а что? – многие, в том числе и она сама забывали, что в ней остается много подросткового.
Правда Фили, наблюдавший за елозившей удалявшейся попой, обтянутой мокрыми штанами, ничего подросткового и непосредственно в ней не видел. Устыдившись своих мыслей, принц зажмурился и отвернулся. Она друг и надежный товарищ. И она действительно замечательное создание. Она не заслуживает, чтобы о ней… такое думали. Или представляли.
~~~
Они действительно отдыхали. Веселились и пировали. Торин пытался хмуриться, но понимал, что отряду это необходимо. Возможно, поэтому именно он был зачинщиком в тот вечер.
Когда отряд все же оставили в покое, и они на некоторое время остались одни, Торин поднялся на ноги с кружкой эля, оповещая компанию:
- Завтра мы выступим к горе. Сегодня все должны будут хорошенько поспать, собрать то, что еще не собрано. – Какое-то время король распинался о плане и о том, кто и что должен делать, после чего перевел взгляд на Ори. – Вроде бы все сказал. Осталось последнее. Я хочу, чтобы хоть одна гномья традиция к такому предприятию была соблюдена. Ори, ты начитанная девушка, ты самая младшая и ты именно девушка. Предлагаю тебе выбрать, как благословить наш поход, его конечный пункт.
Это была большая честь, и Дори с Нори горделиво подбоченились, с одобрением глядя на сестру. В принципе, перед серьезным, действительно опасным делом был лишь один эдакий общий ритуал, который предполагал участие женщины. По большому счету выбора Ори и не предлагали, но она была только рада. Все старое и надежное – всегда вселяет уверенность. Таковы гномы.
Она встала и приблизилась к Бифуру, крепко, но коротко поцеловав его в губы. Точнее символически прижавшись губами к губам и отпустив со словами:
- Благословляю тебя воин.
Символ женщины, дочери и сестры. Она одна. Здесь нет ни жены Глоина, которая будет целовать его, ни матери Кили и Фили, ни дочерей, сестер и матерей остальных. Она одна. И король просил женщину благословить его воинов на удачу.
Следующим сидел Балин, потом Двалин, потом смешливо сверкавший глазами Бофур и чуть смутившийся Бомбур. Оин, прежде чем принять ее дочерний поцелуй, шепнул:
- А может, все ж поженимся?
Глоин довольно закряхтел и подмигнул, Нори незаметно пожал ей руку, а Дори потрепал по плечу, когда они клюнули друг друга сжатыми губами. Кили и вовсе попытался схватить ее в охапку, приоткрыв рот и вызвав одобрительный смех. Слова о том, что она его благословляет, Ори произнесла с одновременным шлепком по макушке, что и вовсе вызвало хохот. Губы Фили были сухими и теплыми, странно дрогнувшими, словно он, как и брат, хотел получить от поцелуя больше, но сдержался. Когда Ори сказала, что благословляет его, принц благодарно склонил голову, прикрыв глаза и пряча их выражение.
Ори уже хотела сесть, но Торин позвал:
- Подойди.
Когда Ори с недоумением приблизилась, он сжал ее плечи и крепко прижался ртом к ее губам в коротком поцелуе:
- Благословляю тебя воин.
И про нее не забыли. Этим вечером Ори, очень юная, немного дерзкая, но в основном тихая девушка с трепетом записывала в тетради о том, какую честь ей оказали. У каждой девушки должно случиться в жизни что-то, что заставит ее именно трепетать от восторга и радости. Какие-то девушки тихо рассказывают подругам о первом поцелуе или прекрасных глазах своего избранника. Что ж… за неимением подруг, тетрадь узнала о первых Ориных двенадцати поцелуях! Конечно, некоторые шли не в счет, но… твердые и грубые, сухие губы мистера Двалина почему-то вызвали волнение. Немного влажные губы Бофура, и его пахнувшее табаком и пивом дыхание, были неожиданно приятны. Дерзость Кили чуть удивила, но не была противна, вызывала любопытство. Торин ошеломил ее до глубины души, потому что его губы были мягкими, хотя она ожидала твердости и… она не знала, чего ожидала, но когда он схватил ее, его губы оказались мягкими, от него самого шло тепло, а пах он, как выяснилось, соломой, табаком и чем-то легким, чего она не поняла. О поцелуе Фили думать почему-то не хотелось вовсе. Ни в коем случае, потому что там что-то пошло не так. Ори не знала что, но она себя странно чувствовала.
Щеки девушки пылали как маков цвет, и впервые в жизни она попыталась понять… если это вызвало такую смущающую бурю эмоций всего лишь с соратниками и друзьями, то… что она испытает, если ее поцелует любимый? Может, не так уж глупы были ее подружки, говорившие, что ждут любви и будут ждать ее годами? Может, не так уж любовь плоха, чтобы вообще думать о ней? Ждать?
~~~
Ори поддержала Короля. Конечно, поддержала, разве она могла поступить иначе? Она имела собственное мнение, конечно, она была равна им всем и могла решать наравне. Но… не идти против братьев, не идти против узбада. Может не такая смелая, как Фили, Кили и Бомбур? А может быть она желает этого золота? Или желает, действительно желает каждой каплей крови отвоевать право жить в этих залах? Ходить в эту библиотеку, которая уходила и вглубь и ввысь, вызывая у нее острое чувство восторга? Может быть, ей хотелось найти там, на поле боя рыжую девку и все-таки повыдирать ей патлы? Ведь она врала и тем самым мучила Фили и Кили – ее настоящих, близких, родных друзей. Это путешествие сплотило ее с парнями настолько, что если бы они предложили, она не задумалась бы ни на секунду, и на крови побраталась бы с ними!
В любом случае… в сторону сомнения! Она гном, который принял решение за себя. Завтра она идет в бой за своим узбадом.
Только как… как стереть боль из глаз Дори, объяснить ему, что она права. И как сделать так, чтобы Нори перестал с такой силой стискивать зубы, будто собрался стереть их в порошок?.. Они зря беспокоятся. Как бы она не полюбила принцев, завтра она пойдет рядом с братьями, и никому не позволит приблизиться к ним. Она прикроет их так же, как они ее. Им всем нечего бояться, ведь их всего тринадцать, а там настоящая мясорубка, они видели это сегодня утром. Они все – все… Они все будут вместе завтра. Ее благословение, та традиция – не помогла и не призвала удачу. Они все завтра погибнут. И она навечно останется в этой библиотеке.
В эту ночь она улыбалась, крепко стискивая локоть Кили и ладонь Фили, теплую и надежную, словно есть только его рука, его защита и никаких страхов за стенами Эребора. Никто из них не боялся. И это было хорошо.
~~~
Ни Фили, ни Кили, ни половина отряда не очнулись даже к похоронам Торина. Только Двалин пришел в себя через несколько часов, словно боль удерживала его тут, не давая погрузиться в мрак беспамятства. Только он, упрямо не слушая врачей, был с Торином до последнего вздоха Короля, принял от него слова для сестры и племянников, и отправил к предкам.
Фили очнулся через неделю. И понял все и сразу. Огромная палата, которая оказалась королевской спальней. Он и брат на огромной постели, лежат в разных концах и оба в равном тяжелом состоянии. Даин велел делать все возможное, чтобы сохранить им жизни. Лекари же говорили, что шансы умереть одинаково равны. Как Фили узнал позже, он был в худшем, чем брат состоянии, и за день до того, как он очнулся, все отчаялись настолько, что начали готовить коронацию Кили, думая, что новый Король умрет, так и не придя в себя.
Двалин и Балин были рядом, поддерживая Даина, который и сам держался на честном слове, исключительно благодаря силе духа. Когда Фили очнулся, старый верный гном кивнул и заперся в своих покоях. Говорят, он проспал трое суток кряду, и Двалин не позволял его беспокоить.
А с Фили и Кили остался Балин. Он тихо рассказал им все, объяснил, ответил на вопросы и оповестил, что Дис должна прибыть в течение месяца. Она покинула Синие горы немедленно, как получила письмо, в котором говорилось, что ее сыновья «еще живы».
Погиб только Торин, что было печальным, таким неуместным на взгляд Фили чудом. Кили, который пришел в себя на день позже брата, задал тот самый вопрос, который Фили по какой-то причине не произносил:
- А Ори как?
Балин улыбнулся:
- Она крепкая девочка. Если хотите, я ее приведу, а то она замучила братьев своими приказами – не позволяет ни встать, ни шевельнуться, ни размяться. И рычит на всех, кто пытается к ним приблизиться, как раненная волчица. Впрочем, к вам она заглядывала до тех пор, пока не поняла, что ей не позволят к вам прикоснуться.
Кили ухмылялся:
- Зови, и передай Нори и Дори, что они у нас в долгу.
Ори влетела маленьким усталым вихрем, хмуро глянула на лекаря, по мужски рявкнув:
- Теперь, когда сам король меня просит, вы вряд ли сможете дать мне пика под мой каменный зад, а?!
Фили нахмурился:
- Тебя пинали?
- Нет, конечно! Но эти… гномы упрямее, чем все гномы мира! Болваны. Но они вылечили вас, поэтому я не буду ругаться. – Она обменялась озорными ухмылками с Кили и сжала его щиколотку поверх одеяла, стоя в изножье их кровати. К Фили она не прикасалась.
А новый король изучал ее новое лицо. На гномах раны заживали быстро, поэтому длинный шрам, пересекавший, слава Махалу, уцелевший глаз и щеку – уже стянулся. Шрам заканчивался в паре сантиметров от губ, чуть приподнимая уголок и нарисовав на лице Ори вечную хитрую ухмылочку. Именно на этой щеке появлялась ямочка, когда она улыбалась. Именно в том месте, где ее теперь не будет.
Фили вернулся в реальность, прислушавшись к разговору брата и Ори. Они над чем-то потешались.
- Ха! Теперь я имею полное право пойти и посвататься к Бифуру – мы теперь друг друга стоим! А что? Одинаково богаты, одинаково уродливы.
Кили рассмеялся, щелкнув ее по носу:
- Во-первых, таких красавиц еще поискать, но ты не напросишься на комплименты. Во-вторых, у Бифура большая конкуренция! А-ха-ха, начиная вон! – аж с Короля!
Ори рассмеялась, но на Фили не посмотрела и ничего не ответила. Смеялась она по-прежнему славно.
~~~
И как-то общение сошло на нет. Точнее, Кили постоянно передавал ему приветы от Ори, и уносил его приветы ей, но… он Король. Она, как и каждый участник похода, имела к нему постоянный и беспрекословный доступ, но, явившись пару раз, помявшись на пороге, и увидев, что он завален проблемами и заботами, она перестала приходить. Фили не знал, как объяснить ей, что просто ее светлое, надежное присутствие в комнате словно облегчает груз, который лежит у него на плечах. Она была для него как безмолвная поддержка и даже защита. Не такая, как брата, но все же. Кили был не просто поддержкой – он был его неотъемлемой частью. А Ори… Фили казалось, что он относился к ней, что они оба, точнее втроем, относились друг к другу так, как очень давно в молодости относились друг к другу Торин и Двалин. Фили думал, что чувствует к Ори примерно то же, что дяди чувствовали друг к другу, когда зарождалась их братская дружба. В любом случае, Ори была ему нужна. Он действительно тосковал без нее. Ему нужен был его смешной, надежный, умный и храбрый воин рядом. Его друг, который столько раз подавал свою руку, подставлял плечо, утешал и его и брата. Друг, который был верен и который может пройти всю свою жизнь рядом с королем, что бы ни случилось.
Он знал, что Ори может это. Он знал, что она с радостью пойдет на это. Будет рада привязать себя к трону примерно так же, как это сделали Балин и Двалин в свое время. И все от этого только выиграют. Она будет не просто сказочно богатой гномкой, но и королевским летописцем, что мгновенно привлечет взгляды завидных хороших женихов, среди которых может быть и есть тот, кого она посчитает достойным. Дори и Нори будут гордиться ею, их семья будет иметь завидное положение сверх того, что они все уже почитаемы, как «одни из тринадцати». Все только выиграют, все будут только рады.
И именно поэтому Фили молчал и ни словом, ни делом не давал понять, что скучает по ней. Ей всего лишь тридцать один год. Это так… мало. Она еще не видела в своей жизни выбора, чтобы привязывать ее к какому-то одному. Такой судьбы, судьбы гномки, которая очнется в одно утро и поймет, что хочет находиться в ювелирных мастерских Железных гор, или в рудниках Эред Луин, но не в Эреборе, а уйти уже нельзя – этого он ей не желал. Нет, навязывать ей он ничего не будет.
И, как выяснилось через полгода, это было верным решением. Ори решила уехать в путешествие, хотела исполнить свою мечту – посетить несколько библиотек, нескольких городов.
Кили почти взбунтовался от этого решения, не желая отпускать ту, что почти считалась названой сестрой. И бунт этот вылился потоком бредовых идей:
- Слушай, может мне правда на ней жениться? Я смогу сделать ее довольной и счастливой, и свожу таки в ее библиотеки, но попозже, как ты обоснуешься на троне поосновательней, и…
- Нет.
- Тогда ты женись!
- Нет.
- Но почему? Ты хочешь, чтобы она уехала?
- Кили! Да подумай ты. Мы на пятьдесят лет ее старше.
- Пф… это не разница.
- Конечно нет, но… у нас были эти пятьдесят лет, понимаешь? Мы могли быть и жить теми, кем мы были. Ты понимаешь?
Кили понимал. Не принимал, считал брата болваном, о чем многословно сообщил, но понимал. И им пришлось ее отпустить, не сказав ни слова. Улыбаясь ее веселому:
- Я зайду и попрощаюсь перед отъездом!
~~~
Ори несколько смущенно бродила по личному кабинету Короля. Конечно, ее пропустили. Таков был приказ Фили. И конечно она его дождется, когда бы его ни отпустили дела. Но находиться в этом месте в одиночестве, в окружении его личных вещей – было в этом что-то интимное. В походе никто из них не носил с собой того, чем нельзя поделиться с остальными. Кроме мелочей, конечно, но на то они и приятные сердцу мелочи.
Она со смешком обнаружила, что Фили почти во всех доступных местах хранит ножи, самой разнообразной ковки. Вот, что значит любовь к искусству. Ори не испытывала такой привязанности ни к одному виду оружия.
Наконец, устав бродить, она присела за стол, взяв чистый лист и грифель, и принявшись рисовать. Ну, вот – она даже принарядилась в свой последний вечер в Эреборе, а оценить и некому. Она надела платье цвета лаванды, и заплела косы так, как учил ее Дори в детстве – множество мелких косичек хитро переплетались, создавая иллюзию, что у нее длинные волосы, сплетенные в прическу. Даже нашла маленькие заколки, позволявшие удержать в узде пушок у нее на подбородке, заплести его в крохотные косички и вплести в основную прическу. И вот, она вся такая уродливо-красивая сидит тут, и ждет короля, как клушка. Девушка хихикнула, и расслабленно откинулась на стуле.
Только сейчас она заметила кожаный пакет для бумаг на столе, из которого торчали во все стороны углы листов. Это были не записи, а рисунки. Конечно, Ори не могла удержаться!
Испытывая чувство вины, она осторожно открыла папку, доставая рисунки. Она замерла, напряженно выпрямившись.
Тогда, в доме Беорна, ей сделали самый трогательный и дорогой подарок в ее жизни. И теперь на нее смотрели красавицы Ори с каждого листа. И все они демонстрировали акцент на ее здоровом еще лице, именно на той половине, где теперь был уродливый шрам. Почти на всех рисунках она улыбалась, демонстрируя ямочку на щеке, которая больше никогда не появится. И везде она была такой красивой!
А потом Фили все же явился, молча смотря на то, как она роняет слезы на собственные портреты. Она не знала, что ему сказать, и даже не знала, что она чувствует. Она думала, что уезжает по вполне понятной причине – она считала себя одной из тех самых гномок, которые навечно остаются одинокими не из-за своего выбора, а потому, что не могут получить того, кого хотят. И она должна была уехать, потому что не красавица от природы, так еще и изуродованная, да еще из небогатой семьи, и… и она давно привыкла, что она всегда будет для парней грубоватым приятелем, гномкой в пацанячьей одежде, с которой так легко посмеяться. Но Король – уже не парень. Он Король, и приятелей у него быть не может. Значит даже на эту роль она не подходила. Поэтому и уезжала.
И вот теперь не знала, что ей говорить и делать. Все же – она была слишком молода.
Король уселся напротив, в кресло для посетителей, протянув ей платок. Ори вытерла влажные щеки, но молчала. Фили пришлось заговорить первым, и голос его был тихим и вкрадчивым, но в нем слышалась добрая улыбка, что только усилило смятение девушки:
- Никогда не видел тебя в платье и украшениях. Эта одежда сильно меняет тебя.
Она фыркнула смешливо:
- Делает меня нелепой, знаю. Это всегда забавно, когда урод пытается принарядиться.
Фили резко поднялся на ноги, обойдя стол и встав рядом с ней. Он приподнял ладонью ее подбородок, повернув ее лицо раненной стороной к себе. Спокойно проговорил:
- Второй раз от тебя это слышу. - Он приподнял один из рисунков, помахав легонько перед глазами девушки. – Она сильно похожа на уродину? Ты такая. Красивая, смелая и сильная. Твое лицо – доказательство того, насколько ты прекрасная. Где бы ты не оказалась, ты должна в это верить. Хорошо? Твой Король в это верит. Значит и ты должна.
Ори ощущала очень теплую ладонь у щеки и… все же решилась. Она молодая и дерзкая! И может себе это позволить, к тому же – он называет ее красивой. В любом случае он ей друг, и не обидит ее. И если она не попросит сейчас, то ни одна библиотека мира, даже самая шикарная и интересная, не сотрет досады и сожаления из ее сердца. Девушка угрюмо буркнула, потупившись:
- Можно… можно попросить?
- Конечно. Что?
- Поцелуй меня. Ну, как… по-настоящему. Можно?
Она приподняла глаза, гадая, почему он молчит: потерял дар речи от ужаса?
Фили выглядел так, будто решал в уме какую-то сложную задачу. Наконец он убрал руку от ее лица и отошел на шаг, проговорив:
- Ты не понимаешь, что что-то подобное важно будет не для тебя одной, а еще и для меня, да? Нет, Ори, я этого не сделаю. Не потому что не хочу, и уж конечно не потому, что ты некрасивая, как ты думаешь. Я не сделаю этого потому, что я все тот же, кого ты узнала в походе. И у меня есть и мысли, и чувства. Я не каменный образ, сидящий на троне. Я Фили, помнишь меня? Но я Король. Теперь я думаю, решаю и делаю то, что должно, и не важно, чего я хочу или не хочу, и что я думаю на самом деле. Но есть моменты, когда могу решать я сам, Фили. И чувствовать, как Фили. Но это не отменяет того, что Фили теперь должен принимать верные решения. И всегда должен был. И я всегда так и делал. Ты уезжаешь. Ты пришла прощаться. Если я выполню твою просьбу, ты никогда отсюда не уедешь. Ты понимаешь? Никогда.
После этой отповеди, значения которой молодая гномка не до конца поняла, она, вместо того чтобы удалиться, сохраняя гордость, решила прояснить все. Это же Фили! Какие могут быть недомолвки? Но вопрос она все же как-то испуганно пропищала:
- Почему никогда?
Фили ответил равнодушно, как о чем-то обыденном:
- Потому что тогда ты не выйдешь отсюда этой ночью. И из этого кабинета мы отправимся прямо в мою спальню. Потому что это будет способом удержать тебя здесь, даже против твоей воли, а ты даже не представляешь, как мне этого хочется. И тогда ты будешь ненавидеть меня, а всему хорошему между нами придет конец. Поэтому я не выполню твою просьбу.
Ори совсем тихо спросила:
- Ты хочешь… удержать меня здесь?
Он поправил таким тоном, будто это было очень важно:
- Не только удержать. Еще и завести в свою спальню.
- Но… я же не…
- Красивая? У меня есть свое мнение по этому поводу.
Наступило молчание, во время которого Фили преспокойно успел налить им сладковатого эля, и всучить кружку девушке. Поняв, что она не собирается ни уходить, ни говорить, Фили снова первым нарушил молчание, заговорив мягко и добродушно, как мог бы говорить с ребенком:
- Ори, я очень рад, что ты мой друг. Я горжусь тем, что ты мой друг. И я очень польщен тем, что ты ждала здесь так долго, чтобы попрощаться со мной. Перед тобой открыто множество дорог, и ты готовишься исполнить свою мечту. И я хочу, чтобы ты ее исполнила. Хочу, чтобы ты была счастливой, а ты именно такой и будешь. Ты увидишь сотни библиотек, хоть я и не в состоянии понять этой твоей страсти. Все будет хорошо. Глотни эля, успокойся, посмотри на меня, как на старого друга, а не как на парня, который сказал тебе столько смущающих вещей. Все по-прежнему. Мы ничего не сделали. Мы соратники и друзья, которые попрощались. Через несколько лет ты даже навестишь нас с Кили, и мы будем прыгать от восторга, встречая тебя. Все будет хорошо, поверь мне. Поезжай с легкой душой. Ну?
Девушка решительно поднялась. В лице не было ни кровинки, как и намека на улыбку. Фили тоже встал, желая проводить ее. Но она не ушла. Сама поцеловала.
Она не знала, чего теперь ждать от будущего, и какое место и роль ей уготованы. Но она ему верила. Верила каждому слову и знала, что если он сказал, что уведет ее в свою спальню, то так и будет. Неясно, почему он думает, что это окончит «все хорошее между ними, и она его будет ненавидеть», но с этим можно разобраться и после.
Если, конечно, поцелуй состоится. Ну и вот… она умела быть дерзкой гномкой.
А губы и руки его оказались и мягкими и твердыми одновременно, и тело его было горячим и казалось сильнее, чем она привыкла думать. И она не зря тогда думала, что за его показным спокойствием скрывается открытое пламя. Оно-то ее и сжигало, не обжигая, заставляя изумляться и быть, чувствовать себя именно такой красивой, как он рисовал ее. Она, наконец-то поверила. И любила его.

Так в Эреборе появилась Королева.