[Thorin-Oakenshield]

Название: Знаки
Автор: SofiaSain
Персонажи: Оин, Глоин, Гимли
Рейтинг: РG-13
Саммари: по заявке: Оин - читать знаки.

Ойн усмехается не к месту, совершенно невежливо прерывает разговор, разворачивается и уходит. Никто из гномов не обижается. Хоть Ойн и странный, он никогда и ничего не делал просто так.
Гном в свою очередь, не торопясь, даже посвистывая идет по коридору, постепенно углубляясь в недра гор, ближе и ближе к рабочим шахтам. Наконец, когда вокруг почти полностью темно, он останавливается, небрежно прислонившись к скале. Сердитое сопение, раздающееся из пропасти прерывается, и воцаряется тишина. Но ненадолго. Тишину прорезает сиплый, слегка испуганный голос:
- Здесь есть кто?
Ойн прячет улыбку в бороде и сварливо бормочет:
- Совсем оглох, старик. Голоса мерещатся. Нет, здесь его нет. Пойду, поищу в жилом комплексе. Вот сорванец, все с ног сбились, ищут его. Ох, мамка надерет ему жопу! Ох, сидеть не сможет…
- ДЯДЯЯЯЯ!!! Я ТУУУТААА!!!
Ойн улыбается до ушей, слыша панику в голосе Гимли. Заглянув в пропасть, видит печальную картину, от которой холодок пробегает по спине. Пацан сидит в ведре, которое болтается над бездной, держась на одной ненадежной веревке. Если бы камень не «шепнул» ему, ни Ойн, ни Глойн, ни кто другой – не смогли бы найти паренька.
Проказник, напоминающий сердитого волчонка, он забавлял и сердил своего дядю. Вернее – всегда забавлял, а сердил только тогда, когда пытался умереть или пострадать, как сейчас. У него не было ровесников. Наверное, оттого его игры были несколько изощреннее, чем у других детей его возраста.
Если бы он был на десяток лет постарше, то в корзине с ним болтались бы как минимум принцы, как максимум, вся их молодая шайка. Но ничего – еще через пару годков он войдет в тот возраст, когда молодняку уже не важно – младше ты или старше на несколько лет. Гимли возьмут в компанию, и он чуток поуспокоится.
Вытащив племянника, он молчит, скрестив руки на груди, и ожидая оправданий. Гимли отфыркивается, переминается с ноги на ногу и смущенно поглядывает исподлобья. Наконец, выдает:
- Мама отрежет мне бороду, да?
Еще немного помолчав для эффекта, Ойн отвечает:
- Нет. Камень сказал о тебе раньше, чем тебя хватились. Но советую тебе подумать о том, что было бы, если бы я не умел читать знаки. Тебя бы не нашли. Веревка перетерлась бы, и ты улетел в пропасть. И твои родители остались бы без сына, которого пытались вырастить достойным гномом.
Племянник мнется, но не торопится признавать свою неправоту. Упрямец!
Ойн ворчит сердито:
- А я не всегда буду рядом. – И уходит, потому что не хочет показывать Гимли свое состояние. Перед глазами чуть плывет, голова болит, а звуки меняются, истончаются, а потом пропадают.
Гном уходит достаточно далеко, прежде чем останавливается, легонько потирая лоб, и позволяя себе тяжко вздохнуть. Все, что основано на чем-то тонком, воздушном, эфемерном, не гномьем – для настоящего гнома было тяжело. За все подобное приходилось расплачиваться.
Гном – это творение крепкое. Твердо стоящее на земле, упрямое, грубое, ворчливое. Дайте ему гору и кирку, и он докопается до ценностей. Дайте ему топор и орка, и он убьет его. Дайте эль - выпьет. Дайте койку и девушку – сделает сына. Всуньте ребенка в руки – воспитает гнома! Достойного и понимающего прелесть простоты. Настоящий гном всегда знает что правильно, а что нет. И живется гномам проще, без всяких эфемерных полетов духа, которым постоянно предаются мечтательные люди, или эльфы, которые и того более не от мира сего. У гномов же нет проблем, потому что нет вопросов. Гномы знают цену простоте. В любой ситуации, самое простое - будет самым верным, а значит, будет ответом на любой вопрос.
Именно поэтому необычное, ненужное, не гномье – лишнее. Выбивает из колеи, и настолько не сочетается с гномьей природой, что причиняет ему вред. Камень должен молчать. Но перед глазами Ойна он течет, меняется и выписывает руны с посланиями. В особо тяжелые дни он даже глаз открыть не может – все стены, что окружают его, покрыты письменами. Призрачными, отпечатанными годами желаний, остатками мыслей, порывами и надеждами. Все это чужое, обрывочное. Не предназначенное ни для кого, и почти не несущее смысла. Это удручает. Но такие дни очень редки. Чаще он видит именно то, что написано ему. Птицы должны просто лететь, но в шелесте их крыльев глуховатый Ойн, как никогда четко и ясно слышит слова и послания. Вода должна течь, или мирно стоять в кадке, а не показывать ему тревожные обрывки картинок, которые он даже разобрать толком не в состоянии.
Каждый раз все это – то, чего не должно быть у правильного гнома – все это отдается тянущей головной болью, расплывающейся картинкой реальности перед глазами и звоном в ушах. С ушами все сложнее. Звон все громче, а реальные голоса твоих родных и знакомых – все тише. Рано или поздно за всю эту «пользу» - придется расплатиться чем-то непомерным. Это не какое-то таинственное и мистическое правило, вычитанное из знаков. Это банальное предчувствие старой каменной задницы, которая посылает условные сигналы по позвоночнику прямо в голову. За все хорошее, что случается в твоей жизни надо заплатить какой-нибудь горестью или неприятностью. Так поддерживается равновесие. С попеременным успехом, но работает. А этот… дар – все же большая подмога Оину за всю его долгую жизнь. И за помощь эту придется платить. Головной ли болью, дезориентацией, или… потерей слуха? Слепотой?
Он правильный гном, и останется им всегда. Поэтому у него нет проблем. Потому что нет вопросов. Не важно, что будет. Не важно, как будет. Важно то, что здесь и сейчас.
А здесь и сейчас камень шепчет голосами гномов, пишет их рукой:
- Скоро придет время.
- Еще чуть-чуть.
- Несколько лет.
- И ты все увидишь.
- Тебе дадут знак, который ты речешь своему Королю.
- Слушай птиц, они летают у горы.
- Смотри воду, ведь она приходит отовсюду и едина в основе.
- Эребор спит.
- Казад-дум дышит тяжело.
- Песни льются по Синим горам.
- Иди дальше, гном.
- Не смотри сюда.
- Все потом.
- Ты забыл тяжесть топора.
- Ты забыл звук разрубаемой орочьей плоти.
- Нет. Не расстраивайся. Скоро все начнется.
- Смотри за племянником. На его челе след войны.
- Береги его. Позже ему предстоит искупаться в крови.
- И ты будешь сражаться, за это его право.
- Но позже.
- Не сейчас.
- Эребор спит, гном.
И Ойн с легким стоном сползает на пол, привалившись спиной к стене, на которой затухают руны. Каждый его шаг – вспыхнувшие в камне письмена. Каждый шаг – и руны все ярче. Загораются в камне перед ним, и гаснут за его спиной. Начертанные только для него.
Эребор спит. Так говорят знаки.
А Ойн покачивает свою бедную голову.
Брат находит его довольно быстро. Жаль, что у Гимли нет брата. Ничего крепче и надежнее нет, чем связь родных братьев гномов. Проходят года, столетия, и ты почти чувствуешь другого. Так крепка связь. Как была крепка у Торина с Фрерином, как крепка у Фили и Кили, у Балина и Двалина. Так Глойн идет искать своего брата, когда в груди шевелится предчувствие. Он тоже в своем роде читает знаки. Как Фрерин, Двалин, Кили. Как младший всегда чуть-чуть мудрее старшего. Всегда чувствует, что старший заигрался и нуждается в твоей руке и твоем плече. Да, в своем роде каждый гном читает знаки. Как Глойн, который не пошел за сыном, но пошел за братом.
Поднимает его, помогает стоять, сует под нос флягу, пахнущую сшибающим с ног крепким пойлом. Помогает всегда. И будет рядом даже тогда, когда Эребор проснется, когда его сын окунется в кровь, как обещано. И когда они пойдут сражаться. Так говорят знамения. Они пойдут сражаться за право Гимли окунуться в кровь, ведь на его челе печать войны.